<-(Мария Николаевна в 1918 году)
Время духовного становления Марии Николаевны совпало с особенно тяжелыми и бурными событиями в России. «Общее настроение было тревожно-выжидательное. Отец Алексий имел обыкновение каждую субботу после всенощной выходить на краткий молебен перед чудотворной иконой Феодоровской Божией Матери. Однажды во время такого молебна на виду у всех из глаз Царицы Небесной покатились слезы.
Наступил 1917 год, которому суждено было стать роковым для всего прежнего строя России. Обычный круговорот жизни начал ломаться с каждым днем все более и более и самым коренным образом.
Давно нависавшая грозная туча разразилась. Теперь все слои общества, начиная с высших, должны были пройти трудный путь очистительных испытаний. Закрытие Духовных школ, опустевшие университеты, разложение учащейся молодежи, закрытие Кремля, разгон монастырей, национализация церковного имущества, разрушение храмов, осквернение святых мощей и икон, брожение и разделения в среде духовенства, и все это среди усиливавшегося голода, холода, тифа и прочих бедствий»
«...Вечером трамвайное движение прекращалось. Идти можно только пешком. Ни души на улице, шаги эхом отдаются на противоположной стороне, во дворах одиноко стоящих домов. Распространялись рассказы о каких-то бандитах, прозванных «прыгунчиками». Они вечерами нападали на одиноких прохожих. Но две девушки (одна из них — будущая монахиня Иулиания, другая — Павла) ходили в храм утром и вечером каждый день. Батюшка благословил им дружить и поочередно ночевать друг у друга. Жили они обе неблизко, но с батюшкиным благословением ничего не страшно. Страшно было только, пока о том не знал батюшка, а если он благословил в дорогу, то все будет хорошо. Крепкая вера в его молитву делала девушек бесстрашными, а частая исповедь и причащение давали бодрость и покой. Бывало, по окончании праздничной всенощной, когда храм был переполнен, батюшка начинал сам, встав на колени, петь полным бодрости голосом: «Под Твою милость прибегаем...» — и вся церковь вторила ему как один человек, проникаясь надеждой, что Пресвятая Богородица не презрит моления находящихся в скорбях и пошлет Свою милость. Все расходились из храма в полной уверенности, что наступающая ночь, чреватая всякими последствиями, пройдет спокойно».
Всех предупреждал отец Алексий от опасного шага куда-то бежать. «Мы виноваты, мы согрешили перед Господом, — говорил он, — а не кто-то другой». Никто не должен отказываться пить общерусскую чашу горечи, чашу наказания, которую дал Господь. О поругании святых мощей отец Алексий говорил: «И святые, как наши старшие братья, по любви к нам и состраданию берут на себя часть креста и страдают вместе с нами...»
1917 год был для Марии Николаевны годом окончания гимназии. Ей было предложено занять место учителя рисования уже в советской школе. Она согласилась, но вскоре же ей было велено прочитать детям атеистическую лекцию. Мария Николаевна решительно отказалась, ушла из школы и устроилась в частную студию Ф. И. Рерберга и А. П. Хотулева в Москве, где углубленно занималась рисунком. Вскоре, благодаря своим знакомым, она изучила графическую работу и поступила художником-графиком в издательство «Энергия». Исполнение сложных графических работ дома давало ей возможность свободно располагать своим временем. «В это тяжелое время в Маросейском храме под руководством старца отца Алексия росла и увеличивалась община верующих, искавших духовного утешения и совета в скорбях. Между духовными детьми, постоянно ходившими в храм, были распределены послушания. Марии Николаевне, ежедневно посещавшей храм, была поручена ризница, а также в ее обязанности входило следить за порядком во время исповеди у батюшки. У квартиры старца с утра и до вечера стояла очередь желавших попасть к нему на прием. Сюда приходили ученые, врачи, художники, профессора, крестьяне и, вообще, люди всех сословий. Батюшка всего себя отдавал разгрузке чужого горя».
<-(Митрополит Московский Макарий (Невский; † 1926) и священник Сергий Мечев)
В 1923 году отец Алексий окончил свой земной путь. Все попечение о пастве и церкви он передал своему сыну, иерею Сергию.
Отец Сергий унаследовал от отца широкое, пламенное сердце и всей душой принял духовную семью батюшки. Он обладал глубоким богословским умом и привлекал много интеллигентной молодежи, для которой его беседы были целым откровением.
По благословению отца Сергия была проведена реставрация нижнего храма. Опытные мастера-реставраторы (из старообрядцев) восстановили древнюю архитектуру. В этом храме отец Сергий собрал старинные иконы. Он стал глубоким почитателем иконы, ее серьезным знатоком и любителем еще в то время, когда большая часть русского общества восторгалась и преклонялась перед религиозной живописью В. М. Васнецова и М. В. Нестерова.
Отец Сергий благословил Марию Николаевну обучаться иконописи у Василия Осиповича Кирикова. Это было в середине 20-х годов. «Василий Осипович Кириков всегда с трогательной теплотой говорил о Марии Николаевне Соколовой, считая ее своей самой верной и преданной ученицей. Мария Николаевна глубоко уважала своего учителя, видела в нем как превосходного реставратора, так и тонкого художника и непревзойденного копииста. Мария Николаевна была для Кирикова тем человеком, на которого можно было всецело положиться, рассказать все до конца, встречая полное сочувствие и понимание. В те сложные и трудные годы это было большим счастьем».
Мария Николаевна написала в это время копию с чудотворного образа Заступницы Земли Русской — Владимирской иконы Божией Матери. В 1928 и 1929 годах она совершила поездки по северным городам, желая изучить древние фрески. Она делала зарисовки с фресок в Новгороде - в храмах Спаса на Нередице (XII в.), Феодора Стратилата на ручью (XIV в.), Спаса Преображения на Ильине (XIV в.), Успения на Волотовом поле (XIV в.), Рождества Христова на кладбище (XIV в.), Симеона Богоприимца в Зверином монастыре (XV в.), Пскове - в Спасо-Мирожском монастыре (XII в.) копии с фресок в Ферапонтовом монастыре. Нужно было обладать твердостью духа и мужеством, чтобы одной ездить рисовать фрески в закрытые храмы и монастыри в этот период воинствующего атеизма.
Мария Николаевна сумела осознать необходимость сохранения и развития древних традиций иконописи, твердо сохранить веру в то, что все это не должно умереть. Как уже упоминалось, отец Сергий проявлял живой интерес к древней иконе и иконописанию. Сознавая омертвление этой стороны церковной жизни, он желал по мере возможности содействовать ее оживотворению. Вокруг него стали собираться не только любители, но и тонкие исследователи древнего русского искусства. Один из них — Владимир Алексеевич Комаровский (1883–1937), иконописец, к советам которого неоднократно обращалась Мария Николаевна. К 1930 году относится письмо В. А. Комаровского «Об иконописи», обращенное к отцу Сергию Мечеву. Вот некоторые его размышления из этого письма о проблемах современного иконописания.
«... Приходит другое время — является живая потребность и стремление к постижению Первообраза. Древняя икона восстает как недоступное прекрасное, как полнота церковности. Мы мечтаем об искусстве первообразном, которого мы лишены. Оживление интереса к иконе и поиски возможности вернуться к иконописи заставляют прибегать к помощи того иконописного ремесла, которое сохранилось еще благодаря старообрядчеству. Технические приемы — это единственное, что осталось от иконописи.
